Фантастика – это свободный полет раскованой мысли. Впервые за сотни миллионов лет с неба шел...

– Занятный молодой человек, – произнес голос в темноте. – Как они говорят: не от мира сего.
– Туманное выражение, – отозвался другой голос. – Речь как будто идет о множественности миров?
– Похоже, они допускают это в качестве гипотезы. Наперебой толкуют про какую-то точку перехода.
– Смешно. Откуда и куда?
– К свету... Иными словами – «на тот свет».
– Я не понял: вы издеваетесь?
– Самую малость. Посмотрим сегодня подольше, вы не против? Какие рельефные фигуры... Настоящее искусство.

- Никто не знает. Предположений много. Известно только, что это неизлечимо. Чем больше человек проводит в Сети, тем больше его тянет туда. Человечество, как бы громко это не звучало, спасло только то, что подверженных ей - ничтожный процент. Говорят что это, прежде всего, люди творческие, уж не знаю почему: из-за нестойкой психики или особого восприятия. В результате миру проще допустить гетто, чем искать выход. Про нас с тобой проще забыть. Некоторые говорят, что виноваты рекламные компанияи, которые вписали хитрые программки, другие винят производителей шлемов. Суть это не меняет – выхода нет. Сокращая время в сети, мы повышаем шанс ломки, но все равно увеличиваем нашу привязанность. Не ограничивая себя, мы повышаем шанс, когда наша психика откажет нам в возвращении, и мы останемся в фантазиях передоза. А я вот, например, нашел свой, уникальный путь в бездну. Ты зря не дочитал.

– Это случилось в последние годы второго тысячелетия. – Так начал свой рассказ старый человек. – Звучит хорошо, не так ли? Как начало романтической поэмы или фантастического боевика.

Летний парк. Тополиный пух.
- Серёга, а правда это недалеко?
- Держись, это я нашёл эту штуку.
- А какая она?
- Железная штука, блестит, сам увидишь.

Между липами и тополями был маленький овражек, там друзья копали червей для рыбалки.

- Где, здесь?
- Тихо, Тимка, вдруг опять зашевелится!
- О! Сияет!
- А тяжёлая, хоть и маленькая, я не поднял, она только пищит.

Сфероидное тело отсвечивало всеми оттенками цветного металла, и было чуть больше теннисного мяча. Грязь почему-то к нему не приставала.